В давние времена жил кавалер. Когда ему надели первый головной убор взрослого мужчины[1] (здесь и далее при сносках см. ссылку Примечания, материалы с сайта Fushigi Nippon),- он отправился на охоту-осмотр в селение Касуга у столичного города Нара, где у него были наследственные поместья.
В селеньи том проживали две девушки-сестры, необычайно прелестные и юные. Их подглядел тот кавалер сквозь щели ограды. Не ждал он этого никак, и так не подходило все это к старому селенью, что сердце его пришло в смятение. Кавалер оторвал полу охотничьей одежды, что была на нем, и, написав стихи, послал им.
Был одет тот кавалер в охотничью одежду из узорчатой ткани Синобу.
"С равнины Касуга
молодых фиалок на тебе
узоры, платье...
И не знаешь ты пределов
мятежным смутам, как и Синобу."[2]
Так сложил он и сейчас же им послал. Вероятно, интересно показалось все это им.
А смысл стихотворения был тот же, что и в песне:
"Узорчатая ткань,
Синобу из Митиноку,
по чьей вине ты стала
мятежна так?.. Ведь я
тут не при чем..."
Вот как решительны и быстры были древние своих поступках.
II
2
В давние времена жил кавалер.
Столица из Нара была уже перенесена, а новая столица еще не была устроена, как нужно. И вот, как раз в это время, в западных кварталах города проживала дама. Дама эта превосходила всех других. Превосходила больше сердцем, чем наружностью своей[3]. Как будто был у ней друг не один.
И вот тот верный кавалер, возвратись со свидания к себе домой, подумал что ли что-то[4], но только так сложил, время было начало марта, и дождь все время накрапывал уныло:
"Ни бодрствую, ни сплю,-
и так проходит ночь...
настанет же рассвет -
весенний долгий дождь
и думы о тебе" [5].
3
В давние времена жил кавалер. Даме, в которую был он влюблен, пук послав морской травы, сказал при этом:
"Если б любила меня ты,
легли б мы с тобой в шалаше,
повитом плющем.
И подстилкою нам
рукава наши были б..."[6]
4
В давние времена, на пятой улице восточной части города, во флигеле дворца, где проживала императрица-мать, жила одна дама. Ее навещал, не относясь сперва серьезно, кавалер, и вот, когда устремления его сердца стали уже глубокими, она в десятых числах января куда-то скрылась.
Хоть и узнал он, где она живет, но так как не доступным ему то место было, снова он в отчаянии предался горьким думам.
На следующий год - в том же январе, когда в цвету полном были сливы, минувший вспомнив год, ко флигелю тому пришел он: смотрит так, взглянет иначе - не похоже ничем на прошлый год. Слезы полились, поник на грубый пол дощатой галереи кавалер и пробыл там, доколе не склоняться стал месяц; в тоске любовной о минувшем он так сложил:
"Луна... Иль нет ее?
Весна... Иль это все не та же,
не прежняя весна?
Лишь я один
все тот же, что и раньше, но..."
Так сложил он и, когда забрезжил рассвет, в слезах домой вернулся.
5
В давние времена жил кавалер. Под большой тайной он ходил в одно место вблизи пятой улицы восточной части города. Так как было это местом тайных посещений, то входил он не в ворота, но проникал через пролом ограды, который протоптали дети. Хоть и немного было здесь людей, но так как часты были посещения его,- хозяин заприметил и на тропе той ставил каждой ночью человека сторожить, так что кавалер хоть и ходил опять, но, свидеться не в силах, домой возвращался. И вот сложил он:
"О ты, страж заставы
на моей тропе,
неведомой людям,-
если бы каждый вечер
ты засыпал..."
Так сложил он, и, услышав это, дама очень сильно возроптала. И хозяин разрешил.
6
В давние времена жил кавалер. Ему трудно было встречаться со своей дамой, но все же целый год он с ней поддерживал сношения, и вот в конце концов дама согласилась, и он, ее похитив, узел с собою под покровом полной темноты. И когда шли они по берегу реки Акутагава, про росинки, что лежали поверх травы, она у кавалера спросила: "Это что?"... Но путь далек был, ночь темна - чуть ли не место демонов то было,- и гром гремел ужасно, и дождь жестоко лил, отчего и кавалер,- к счастью, оказался здесь простой сарай - туда даму, в глубь самую втолкнув; сам у дверей при входе с луком и колчаном стал, все время помышляя: "Скорей бы ночь прошла!" И его даму те демоны одним глотком и проглотили. "Ах!" - воскликнула она, но в грохоте раскатов грома он не мог ее услышать. Понемногу ночь светлела. Смотрит он... и нет той дамы, что привел с собою... В отчаянии затопал ногами кавалер, заплакал, но... делать было нечего.
"То белый жемчуг,
или что?" - когда спросила
у меня она,-
сказать бы мне: "роса", и тут же
исчезнуть вместе с нею."
7
В давние времена жил кавалер. Невмоготу стало ему жить в столице, и ушел он на Восток[7]. Идя вдоль побережья моря между Овари и Исэ[8], он, глядя, как встают все в белой пене волны, так сложил:
"Все дальше за собою
страну ту оставляешь,-
и все милей она.
О, как завидно мне волнам тем,
что вспять идут."
8
В давние времена жил кавалер. Тот кавалер стал думать, что больше он не нужен никому, и, сказав себе: "Не буду больше в столице я, пойду искать такое место, где мог бы жить",-уехал.
В провинции Синано видит он, как дым вздымается с вершины горы Асама, и...
"О дым, что встает
на вершине Асама
в Синано.
Не дивиться ли должен
путник далекий, видя тебя?"
С самого начала с ним ехали друзья - один или двое. Знающих дорогу не было никого, и они блуждали. Вот достигли они провинции Микава, того места, что зовут "восемь мостов". 3овут то место "восемь мостов" потому, что воды, как лапки паука, текут раздельно, и восемь бревен перекинуто через них; вот и называют оттого "восемь мостов". У этого болота в тени дерев они сошли с коней и стали есть сушеный рис свой. На болоте во всей красе цвели цветы лилий. Видя это, один из них сказал: "Вот, слово "лилия" возьмем и, букву каждую началом строчки сделав, воспоем в стихах настроение нашего пути". Сказал он так, и кавалер стихи сложил.
"Любимую мою в одеждах Изящных там, в столице, Любя оставил... И думаю с тоской, насколько Я от нее далек..."
Так сложил он, и все пролили слезы на свой сушеный рис, так что тот разбух от влаги.
Шли, шли они и вот достигли провинции Суруга. Дошли до "Яви" гор, и та тропа, идти которою им надлежало, была темна, узка ужасно, вся в зарослях. Все в замешательстве, и в мыслях: "В беду нежданно не попасть бы нам..." - И вот подвижник [9] им навстречу. "Каким образом вы здесь, на дороге этой?" - воскликнул он, и видят - знакомец их .. Тогда в столицу ей - той даме - письмо кавалер с подвижником послал:
"Ни наяву,
Этих гор в Суруга,
что "Явью" зовут,
ни во сне я с тобой
уже не встречусь."
Увидели они гору Фудзи: был конец мая, снег же ярко белел на ней.
"О ты, гора,
не знающая времени, пик Фудзи.
Что за пора, по-твоему, теперь,
что снег лежит, как шкура
пятнистая оленя, на тебе?"
Эта гора, если сравнить ее с тем, что в столице будет,- как если б гору Хиэ раз двадцать поставить самое на себя; а формою своей она напоминала соли кучи на берегу морском. И опять они шли, шли, и вот, промеж двух провинций: Мусаси и Симоса - была река очень большая. Называют ее река Сумида. На берегу ее они столпились и, размышляя: "Ах, как далеко зашли мы", отчаянию предались, но перевозчик закричал: "Скорей caдись в лодку. Уж темнеет..." и, усевшись, стали переезжать. В унынии все, ведь не было ни одного из них, у кого б не оставалась в столице та, кого любил он. И вот в это время белые птицы с клювом и ножками красными, величиной с бекаса, носились над водой и рыбу ловили. В столице таких птиц было не видно, и никто из них не знал их. Спросили перевозчика.- "Да, это же "птица столицы"[10],- ответил тот, и, слыша это, кавалер сложил:
"Если ты такова же,
как и имя твое, о "птица столицы",-
то вот я спрошу:
жива или нет
та, что в думах моих?"
И в лодке все пролили слезы.
9
В давние времена кавалер, скитаясь, дошел до провинции Мусаси. И вот он стал искать руки одной дамы, жившей там. Отец ее другому хотел отдать, но мать - той сердце лежало на стороне человека благородного. Отец - простой был человек, но мать - та была Фудзивара[11]. Поэтому-то и хотела она отдать за благородного.
И вот она, жениху желанному сложив стихи послала; а место, где жили они, был округ Ирума, селение Миёсино.
"Даже дикие гуси
над гладью полей Миёсино -
и те об одном.
"к тебе мы, к тебе!"
все время кричат."
А жених желанный ей в ответ:
"Ко мне, все ко мне -
тех гусей, что кричат так
над гладью полей Миёсино,-
смогу ли когда-нибудь
их позабыть?"
В провинции такие вещи с ним случались беспрерывно.
10
В давние времена кавалер, на Восток страны уехав, послал сказать:
"Не забывай! Пусть между нами -
как до облаков на небе будет,-
все ж - до новой встречи. Ведь луна,
плывущая по небу, круг свершив,
на место прежнее приходит..."
11
В давние времена жил кавалер. Похитив дочь одного человека, он убежал с ней на поля Мусаси и на пути - ведь был он похититель - правителем провинции был схвачен. Даму скрыв в густых кустах, он сам сначала было убежал. Дама же, слыша, как по дороге шедшие: "Здесь в поле похититель" - траву поджечь собрались, в отчаянии сложила:
"О, поля Мусаси!
Вы сегодня
не горите.
И молодой супруг мой скрыт здесь,
здесь и я скрываюсь .."
И услышав это, люди и ее схватили и вместе увели.
12
В давние времена кавалер, бывший в Мусаси, даме, жившей в столице, так написал: "Сказать тебе - стыжусь, а не сказать- мне неприятно"[12], и на конверте сделав лишь пометку "стремена Мусаси"[13],- так ей и послал, и вслед за этим вестей не подавал, отчего дама из столицы:
"Тебе я доверялась
так, как тем
стременам Мусаси .
Не подаешь вестей ты - горько,
весть пришлешь - ужасно!"
Видя это, кавалер не знал, что делать от волненья.
"Скажу тебе - не хорошо,
не скажу - укоры...
Мусаси стремена[14].
Не в таких ли случаях и смерть
уделом людей станет?"
13
В давние времена кавалер как-то попал в провинцию Митиноку. Жившей там даме показался ли он - житель столицы - редкостным что ли, только она сильно им увлеклась И вот эта дама:
"Вместо того, чтобы нам
от любви умирать,
не лучше ли парой
червячков шелковичных
стать, хоть на миг?"[15]
Даже стихи ее, и те отдавали деревней[16].
Но все же жалко стало что ли ему ее,- пошел он к ней и лег на ложе. Еще глубокой ночью он ушел, а дама:
"Как настанет рассвет,
вот, брошу тебя я лисе,
гадкий петух!
Слишком рано запел ты
и дружка угнал моего".
Так сказала она, кавалер же, собираясь уехать в столицу -
"Если б сосна в Анэва
на равнине Курихара
человеком стала,-
сказал бы ей: пойдем со мной,
как вещь редкая, в столицу"[17].
Так сказал он, и она в радости все повторяла: "Да он любил меня, любил"[18].
14
В давние времена кавалер в провинции Митиноку познакомился с дочерью одного незначительного человека, и, к его удивлению - она показалась ему совсем не такой, какою быть бы должна.
Поэтому он:
"Гора "Любовных мечтаний!"
Ах, если б нашелся
путь тайный к тебе...
Хотел бы узнать я
сердца тайны ее"[19].
Дама была счастлива беспредельно, но... в таком варварском месте,- можно ли было что-либо сделать?[20]
III
15
В давние времена жил человек по имени Ки Арицунэ. При дворе трех микадо последовательно служил он, и счастье по временам ему улыбалось, но потом свет изменился, времена пошли уже не те, и хуже, чем у людей простых, стала жизнь его. Был человек он с изящной душой, с тонким вкусом и не в пример прочим - не имел забот о существовании; был беден он, и все же сердцем оставался таким же, как и раньше, во времена лучшие, - забот о делах житейских не знал он. Жена, с которой сжился он за годы жизни, постепенно стала отходить от него, и, в конце концов монахинею став, к сестре старшей, уже раньше постригшееся, ушла.
Хоть и не были их отношения очень близкими, но все ж теперь, когда ушла она, почувствовал он жалость; однако, беден будучи, не мог сделатьвсего того, что нужно было[21]. В горе он своему другу, с которым поверяли они друг другу все, так написал: "Так и так... Теперь вот отпускаю ее я - и ничего, безделицы малейшей ей сделать не могу". И в письме:
"Если бы по пальцам
подсчитать те годы,
что прошли у нас,-
все десять повторив
четырежды будет".
Друг этот, увидев это все, пожалел его и, отослав все, что нужно, вплоть до одежд ночных, сложил:
"Если даже лет
десять раз четырежды
прошло с тех пор,
сколько ж раз ей приходилось
в тебе опору находить?"
Так он сказал, и Арицунэ к радости вдобавок[22]
"Это что? Не та ли,
крылатая - с небес одежда?
Она, конечно!
Тебе же - в одеянье
ее преподнесли"[23].
И, не будучи в силах сдержать свою радость, снова:
"Что это - осень?
Роса ли? Иль слезы
мои льются настолько,
что их принимаю
я за росу?"
16
В давние времена один, целыми месяцами не подававший вестей о себе, кавалер пришел посмотреть на вишни в цвету,- и хозяин:
"Ненадежные"... имя
сложилось о вас,
цветы вишни.
А вот вы дождались
того, кто так редок в году..."
И в ответ кавалер:
"Не приди я сегодня,-
завтра б, как снег,
опали они...
и пусть бы не стаял он, все же -
можно ль признать его за цветы?"[24]
IV
17
В давние времена жила дама с сердцем, о себе мнящем высоко. Вблизи жил кавалер. Дама поэтом была, и вот - чтоб его испытать,- ветку сломив хризантемы в полном цвету, тому кавалеру послала.
"Алость и блеск,
куда они скрылись?
На вид будто белый
снег на ветвях,
Так что и гнутся они..."
Кавалер же сложил в ответ стихи, как будто бы не понимая:
"Алость и блеск,
и поверх их - белый снег,-
то, ветку сломившей,-
так кажется мне,-
не цвет рукавов ли?"[25]
18
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой одной, в услужении бывшей у дамы высокой, служившей при дворе, чрез короткое время от нее отдалился. Так как жили они в одном и том же месте, он постоянно был на глазах у дамы; но так как совершенно он не замечал ее существования, дама:
"Что ж - ходишь ты теперь
так далеко, как в небе
облака?
Пусть так, но все же -
глазам твоим видна же я".
Так сказала она, а кавалер в ответ:
"Туда, назад,- все время
брожу по небу я... И это оттого, что там,
на той горе, где жил я,
ветер так силен..."
Так сложил он потому, что у той имелись и другие кавалеры.[26]
19
В давние времена кавалер, познакомившись с дамой, жившей в Ямато, стал ее навещать. И вот через некоторое время,- служил он при дворе,- домой вернулся и по дороге - был месяц третий, когда кленовые листы краснеют так красиво,- ветвь сломив, с дороги даме послал сказать:
"Для тебя, о друг милый,
рукой моей сломленная ветка
и весною даже
такою красной стала,
как в осень должно ей".
Так послал он ей, и ответ был принесен ему уже по прибытии в столицу.
"Когда же успел
бывший пышным цветок
так отцвести?
В твоей стороне, видно, милый,
уже не весна..."[27]
20
В давние времена кавалер и дама были в самых тесных отношениях, и ничего иного у них на сердце не было. И вот почему-то, по пустякам, она, разочаровалась в их союзе и, думая о том, чтоб ей уйти, стихи такие сложив, на месте видном написала:
"Уйду я от тебя,
и - "сердце мелкое у ней" -
скажут люди...
Ведь не знают,
каков был наш союз!"
Написала, оставила и ушла.
Кавалер же, увидав эту оставленную ему записку, подумал: "Странно! Ничего не запомню такого, что бы должно остаться на сердце... С чего бы это она?" - и, заплакав горькими слезами, вышел за ворота, чтоб пойти отыскать ее там, где она; вышел,- смотрел сюда, туда смотрел,- но как он ни смотрел, не мог в толк взять того, где может быть она; вернувшись в дом:
"Лишенным смысла
стал наш союз!
А разве в шутку
с тобой в союзе долгом
хотел я жить?"
Так сказал он и предался тоскливым думам:
"Любила ль, нет ли
она меня,- не знаю...
Только образ
ее, в повязке драгоценной,
все время предо мною..."
Даме этой,- прошло уж много времени с тех пор,- невмоготу что ль стало, только так ему сказать послала:
"Теперь бы только
одно лишь мне желанно:
чтоб ты не сеял
в своем сердце
хоть семена травы забвенья!"
А он в ответ:
"Если б я только
услышал, что ты
хоть траву забвенья сеешь,-
тогда б я хоть знал,
что любила меня."
И еще, и еще... и вот - ближе, чем раньше, стали друг другу они, и кавалер:
"Забудешь вновь!" -
всплывает мысль...
В сомненьях сердца
сильней, чем прежде,
грусть".
А дама в ответ:
"Как в небе чистом
облака плывущие бесследно
исчезают,
так и мой удел -
быстротечным станет".
Хоть и сказала так она, но все же вновь соединилась с ним; однако отношения уж близкими быть перестали.
21
В давние времена - любовь одна почему-то прервалась, но все же от дамы - не забывала что ль она - пришли стихи:
"Хоть и горько мне,
но все ж тебя
забыть я не могу!
И ненавижу я,
и все ж люблю".
Так сказала она, а кавалер: "Ах, вот как!" - подумав, сложил:
"Свиданий? - Их нет.
Все ж одно - наши души:
как струи в реке,
что островком разделены,
за ним - опять одно..."
Хоть так и сказал он, но в ту же ночь отправился и лег с нею на ложе. И, говоря о минувшем, о том, что грядет, кавалер:
"Если бы долгая ночь
осенью была длинна,
как тысяча долгих ночей,-
пусть восемь их будет, и все ж
буду ли я насыщен?"
А дама в ответ:
"Пусть долгая ночь
осенью и будет длинна,
как тысяча долгих ночей,-
не останется разве, что нам говорить,
когда птички уже запоют?"
И с большей любовью, чем прежде, стал к ней ходить кавалер.
V
22
В давние времена дети двух семейств, проживавших в провинции, играть выходили у колодца. Когда они стали уже взрослыми - и юноша, и девушка,- они оба стесняться друг друга стали[28], но он лишь ее хотел в жены себе, она ж о нем одном лишь помышляла и слушать не желала родителей, за другого ее отдававших. И вот от него, жившего здесь по соседству, пришло к ней:
"У трубы колодца,
колодезной трубы - мы меряли
свой рост - ты помнишь?
Подрос я с той поры,
как мы в разлуке".
А она в ответ:
"Чем мерялись с тобою мы,-
волосы, в две струи ниспадавшие,
у меня уж ниже плеч.
И если, милый друг, не ты,
то кто ж их приласкает?"
Так переговаривались они, и в конце концов стало по их желанию[29]. Но вот прошли годы, и родителей дамы не стало - и не стало у них опоры в жизни. "Сидеть здесь вместе,- может ли это повести к чему-нибудь?" - подумал кавалер и отправился в провинцию Коти, уезд Такаясу, где и образовалась у него новая связь[30]. Однако прежняя дама провожала его, и виду не подавая, что ей это неприятно, и он, заподозрив: "Не потому ли так оно, что есть у ней любовь другая?" - спрятался в садике перед домом, вид сделав, что в ту Коти отправляется,- и смотрит. Видит он, что дама, тщательно одевшись, в думах:
"Повеет ветер -
и встают белые волны
на взморье, о, гора Тацута!
Не в полночь ли милый
один идет через тебя?"
Сложила такую песню, и, ее услышав, он безгранично тронут был и перестал ходить часто в Коти.
И вот редким случаем зашел он в этот Такаясу в видит, что та дама, имевшая сначала вид такой достойной, теперь неряшливо одетая, узлом замотав на затылке волосы свои[31] - отчего лицо казаться длинным стало,- сама собственноручно держит ложку для риса и наполняет ею миску. Увидел это, и стало сердцу его неприятно,- так что и ходить к ней перестал. И потому та дама, глядя в сторону Ямато:
"В твою, о друг милый,
сторону я гляжу здесь одна.
Гора Икома![32]
Вы, облака, не скрывайте
ее, хоть лил бы и дождь!"
Так сказала она, и как раз тот, из Ямато - "приду!" ей сказал. Радостно ждала она, но дни шли за днями, и дама:
"Приду" - ты сказал мне...
И ночи проходят
одна за другой.
А я все люблю
того, кто столь ненадежен..."
Но хоть и сказала так она, кавалер больше здесь уже не бывал.
23
В давние времена кавалер и дама жили в провинции глухой. Кавалер был должен ко двору на службу отправляться и, о разлуке сожалея, ушел.
Прошел так год, другой и третий - и все не возвращался он, так что дама, ждать его устав, с другим - человеком к ней относившимся весьма заботливо и нежно - сегодня в вечеру быть вместе сговорилась[33], и как раз явился тот кавалер. "Дверь мне открой!" - стучал он, но, не открывая, она, стихи сложив, ему проговорила:
"Сменяющихся лет -
уж целых три я жду,
и ждать тебя устала...
И только в ночь сегодня
я ложе новое делю..."
Так ему сказала, а он в ответ:
"Лук "адзуса", лук "ма",
лук "цуки",- их много...
Ну, что ж... Люби
его, как я
любил тебя все эти годы".[34]
Сказал он и собрался уходить, но дама:
"Лук "адзуса"...- Натянешь
иль нет его, но все же -
с начала самого душа
моя, как прежде,
тебе принадлежит"[35].
Хоть и сказала так, но кавалер ушел обратно. В большом горе дама за ним вслед побежала, но настигнуть не удалось ей, и у ручья с водою чистой ниц она упала. Там на скале кровью, с пальца взятой, она написала:
"Того, кто не любит,
кто ушел от меня,
удержать я не в силах!
Настал, видно, миг, когда жизнь
уж исчезнуть должна..."
Написала она, и не стало ее.
VI
24
В давние времена жил кавалер. Той даме, что не говорила ему ни "да", ни "нет" и все же его пленила, послал сказать:
"Пуще, чем утром рукав,
когда по полю осенью
чрез кусты проберешься,-
увлажена моя ночь,
что сплю без тебя".
А играющая в любовь дама - в ответ:
"Не знаешь ты, что я -
та бухта, на которой
нет морской травы...
Рыбак же неотступно
до изнеможенья бродит..."[36]
25
В давние времена кавалер - в ответ человеку, который высказал ему свое сожаление в том, что он не смог добиться любви дамы, проживавшей в округе пятой улицы столицы, - сказал:
"Совсем нежданно -
в рукаве моем волненье,
как в гавани большой...
когда туда приходит
корабль китайский".[37]
26
В давние времена кавалер, придя к даме на одну только ночь, потом уж больше не приходил, отчего родитель дамы, рассердившись, схватил бамбуковую плетенку у умывальника и в гневе отшвырнул ее; дама же, увидев в воде лоханки лицо в слезах, так сложила:
"Нет боле никого,
кто б так страдал,
как я,-
считала я, а вот -
здесь под водой еще..."
Так сложила она,- и тот, не приходивший к ней кавалер, услышав это:
"То - я там был,
что виднелся тебе в водоеме...[38]
И даже лягушки
на дне под водою
плачут со мной в один голос".
27
В давние времена играющая любовью дама ушла от кавалера, отчего тот, в унынии:
"Почему же вдруг
так стало трудно мне
с тобой встречаться?
Ведь клялись мы с тобой -
ни капли не пролить!"[39]
28
В давние времена приглашенный на праздник цветов к дамам придворным, служившим у матери принца наследного, бывший офицером конвоя - кавалер так сложил:
"Вздыхаю всегда
по цветам, не успев
ими насытиться вдосталь...
Но никогда еще не было так,
как в этот вечер сегодня!"
29
В давние времена кавалер той даме, с которой был он едва знаком:
"Наши встречи с тобою
кажутся мне
единым лишь мигом,
но жестокость твоя
для меня бесконечна."
30
В давние времена кавалер во дворце проходил мимо покоев одной придворной дамы, и та имела, что ли, против него чего-либо, но только молвила: "Хорошо, хорошо! Вот посмотрим, что станет с листвой травы".[40]
И кавалер:
"Если кто клясть станет
того, в ком нет вины,-
на нем самом "забвенья" -
как говорят - "трава"
взрастет!"
31
В давние времена кавалер той даме, с которой был близок, год спустя так сказал:
"Ах, если б вновь
с пряжей клубок тот
минувшего нам намотать!
Если б ушедшее
вновь нынешним стало!"
Сказал он так, но она не почувствовала, видно, ничего, что ли...[41]
32
В давние времена кавалер навещал одну даму, что проживала в провинции Цу, уезде Убара. Показалось той даме, что он, на этот раз вернувшись к себе домой, уж более как будто к ней прийти не думает, и вот она - ему укоры,- он же:
"С камышей прибрежных
идет, все заполняя,
прилив - сильней, сильней...
Любовь к тебе, друг милый,
все так же возрастает!"
А она в ответ:
"Мысли сердца,
сокрытого, как в бухте тайной,
узнаю как я?
Веслом, пожалуй,- тем,
чем двигают ладью..."
Слова эти принадлежали человеку, живущему в деревне, и что ж - хороши ли, иль плохи они?
33
В давние времена кавалер даме жестокой:
"Сказать тебе - не в силах,
а не сказать - в волненьи
я терзаюсь сам...
Да, время наступило,
когда душа лишь плачет!"
Вероятно, сказано им это после долгих дум.
34
В давние времена кавалер той даме, с которой связь порвалась не по причинам сердца:
"Краткий миг свиданья
мы вместе завязали
узлом крепким...
И пусть в разлуке мы,-
потом ведь встретимся с тобою!"
35
В давние времена кавалер даме в ответ на слова: "ты, верно, забыл уж" -
"По тесной лощине
до самой вершины
вьется лиана...
"Конец" - говоришь ты, а я -
и не думаю вовсе!" [42]
36
В давние времена кавалер познакомился с дамой, любовью игравшей. Не уверен, что ли, в ней был он,- но только:
"Если ты не со мной,-
не развязывай нижней шнуровки,
хоть и будь ты вьюнком,-
цветочком, не ждущим
вечерних теней..."
В ответ она:
"Ту шнуровку, что вдвоем
завязали мы,
одна я, вплоть до встречи
с тобой, и не сумею,
видно, развязать!"
37
В давние времена Ки Арицунэ, куда-то уехав, не возвращался долго, и вдруг ему:
"Из-за тебя я привык
к думам тоскливым.
Не это ли люди,
что в мире живут,
"любовь" называют?"
И Арицунэ в ответ:
"Из-за меня, говоришь?..
Из-за того, кто и сам
столь неопытен,
что у людей спросить должен:
что ж такое любовь?"
38
В давние времена жил микадо - микадо Сэйин по прозванию. Августейшую дочь его звали Такаико. Принцесса эта скончалась, и в ночь похорон кавалер, живший рядом со дворцом, взглянуть собираясь на них, с дамой вместе - в ее экипаж усевшись - сюда подъехал. Долго он пробыл, а похоронная процессия все не выходила. Вздыхая, готов был он уже прекратить ожидание, и здесь, в этот миг, известный повсюду как любовный игрец, Минамото Итару, который явился также сюда посмотреть и, экипаж кавалера приняв за дамский, к нему приблизился и всячески старался игру начать,- в миг этот Итару, светлячка поймав, его бросил к ним в экипаж.
Сидевшая там дама, опасаясь, как бы при свете светлячка ее не увидали, его потушила. А сидевший с ней кавалер:
"Процессия выйдет - и всё
на свете этом для принцессы
окончится ведь свет погас...
Ты слушай плач: неужeли годы
уж все для ней прошли?"
А Итару в ответ:
"Да, в самом деле, слышу,
как жалобно рыдают.
Но то, что свет погас -
вот этого уж я
не знаю, право" [43].
Так он ответил. Для стихотворения первого в свете любовного игреца это было поистине обыкновенно.
VII
39
В давние времена юноша один влюбился в женщину, дурного ничего собой не представлявшую. Родитель деспот был у него и, опасаясь, что их любовь придет к завершению своему, эту женщину собрался изгнать из дома[44]. Решил он так, но все же пока еще не изгонял. А тот ведь сыном был,- влияния не имел еще и остановить его не мог. Дама также - как звания низкого - сил не имела для борьбы.
И вот за это время любовь их становилась все сильней, сильней...
Как вдруг родитель эту женщину изгнал из дома. Кавалер кровавые лил слезы, но помешать не мог.
Увели ее, и дама тем, кто шел назад[45]-
"Если он спросит:
доколе
вы проводили меня,-
до "реки" неустанных в разлуке
"слез" - вы ответьте ему!"
А кавалер - в слезах весь - так сложил:
"Если отвращенье,-
кому же будет трудно
расстаться с кем-нибудь?
Для меня же пуще
печаль теперь, чем раньше..."
Так сложил он и впал в беспамятство,- родитель же не знал, что делать. Решал он, полагая, что дело здесь в простом; он думал, что таким оно быть не могло, но так как тот на самом деле чувств лишился, в смятении, стал давать различные обеты.
Сегодня в сумерки лишился чувств от, и на другой лишь только день, в час пса, наконец, в себя пришел.
В старину вот как любили молодые люди, а нынешние старцы - как раз так, что ль, поступают?
40
В давние времена жили две дамы - родные сестры. Одна имела мужа из звания низкого, и бедного, другая - благородного, и с состоянием. Вот та, что имела мужа незнатного, в последних числах декабря[46], одежды вымыв верхние, сама сушить их на шесте развешивала. Желание большое было у ней, но непривычна к столь низкому труду она была и, платье надевая на шест сушить, в плечах его порвала. Не зная, что делать, только плакала и плакала она.[47]
И вот тот благородный кавалер, услышав это и сочувствием сильным к ней проникшись, послал ей то, что бросилось в глаза в миг тот первым - прекрасную одежду особ шестого ранга[48] и при этом -
"Когда фиалок
цвет густой темнеет,
на поле всем вдали,
растений разных глазу -
не отличить!" [49]
Смысл здесь, по-видимому, тот же, что н в стихотворении: "На равнине Мусаси" [50].
VIII
41
В давние времена кавалер, зная и зная, что дама та играет в любовь, все ж сблизился с нею. И, несмотря ни на что, приятной ему была она. Часто ходил к ней он, и все же беспокоился сильно; однако перестать ходить не в силах был; и так однажды дня два иль три - помехи были - к ней не пошел он; и тут ей так он:
"Даже след мой,
след от моих посещений,-
все тот же, что был...
А чьей уж тропою
стал он теперь?"
Так сложил он из подозрений к ней.
42
В давние времена жил принц, принц Кая по имени. Принц этот, пристрастный к дамам, к ним относился у себя при дворе с благосклонностью особой.
Была одна средь них очень красива, и не давала прохода ей молодежь. "У ней - лишь я один!" - так думал один из них; другой же, узнав об этом, письмо ей посылая, модель кукушки изготовил и...
"Селений, в которых
поешь ты, кукушка,
так много!
Сторонюсь от тебя я,
хоть и люблю..."
Так сказал он. Дама ж эта, ему желая угодить:
"Кукушка та, лишь о которой
сложилось имя так,
сегодня утром плачет...
Ведь в стольких хижинах от ней
так сторонятся люди!"
Время было - месяц май. И кавалер в ответ:
"Во многих хижинах... и все же -
кукушке этой верю!
Вот если б только голос
не смолк ее в селеньи,
где я живу..."
43
В давние времена жил кавалер. В провинцию назначенному другу проводы желая устроить, он позвал его к себе. Близким человеком был тот, и кавалер жену свою заставил чарки подносить, а в подарок одежду женскую решил отдать.
И вот кавалер-хозяин, стихи сложив, жене дал прикрепить к одежде той у места поясницы[51]:
"Для тебя, о, уходящий
друг, с себя я сняла
одежду - скорбь!
И без них я даже
теперь останусь" [52]
44
В давние времена жил кавалер. Нежно любимая дочь одного человека - как бы перемолвиться хоть словом с этим кавалером - все помышляла. Высказать все это трудно было, верно, ей, и заболела она. Уж при смерти сказала: "Вот, как я думала" - и, услыхав отец про это, весь в слезах кавалеру все передал, и тот в смятении прибежал, но девушка уж умерла. В тоске, унынии захирел он.
Время было - конец июня, были дни жары ужасной. Вечером играла музыка[53], а ночью слегка повеял прохладный ветерок. Светлячки высоко взлетали вверх. И кавалер тот лежал, на них смотря:
"Светляк летающий!
Ты доберешься
до неба самого,- скажи
ты гусям диким там, что здесь
осенний ветер веет".
"Сумерками дня
летнего, который
не хочет так темнеть,
с тоскою гляжу я, и невольно
грустно мне..."
45
В давние времена кавалер имел очень хорошего друга. Думали оба они, что ни на миг друг от друга не отойдут, но уезжал тот в провинцию[54], и с горестью сильной расстались они, Месяцы шли, и в письме, присланном другом: "Как грустно! С тобою не видимся мы; время проходит... уж не забыл ли меня? в отчаяньи ужасном я помышляю... сердца ведь людей в этом мире: с глаз лишь долой - сейчас и забвение".
Так он писал, и в ответ кавалер:
"С глаз долой - говоришь?
Так не кажется мне...
Ни минуты одной,
чтоб забыл я тебя,-
облик твой предо мной".
46
В давние времена у кавалера была дама, о которой нежно он помышлял: "Ах, как бы!..", но, однако, дама, про кавалера слыша, что он ветрен, все более бесчувственною становилась и ему сложила:
"Говорят, что много
рук, что зацепляют
у большой нусА[55].
Люблю тебя и все же
не верю я тебе".
А кавалер в ответ:
"Нуса большая... слава
такая создалась...
Ведь и струй течение
в конце концов находит
себе, как говорят, порог..."
47
В давние времена жил кавалер. В виду имея устроить проводы другу, он ждал его, но тот не приходил, и кавалер:
"Теперь я знаю,
что такое горечь!
Теперь без промедленья
туда, где ждут меня,
ходить я буду!"
48
В давние времена жил кавалер. Сестра его младая была красива очень, и он, наблюдая ее играющую на кото[56] -
"Юность и свежесть,-
корень на вид
так благороден!
В мыслях: кому же придется
травку младую связать..."[ 57]
А она в ответ:
"Травке младой,
зачем эти слова,
необычные столь?
Ведь открытым таким
тебя считала она..."
49
В давние времена жил кавалер. Ревнуя сам ревнующую его даму, он -
"Пусть возможно
нагромоздить раз десять
яиц десятки,-
можно ль верить
сердцу женщины?"
проговорил, а та -
"Пусть будет,
что росинки утра
останутся и днем...
Но кто ж будет верить
мужчины чувствам?"
И кавалер снова -
"Пусть возможно, что вишен цветы,
хоть ветер и дует,
не осыплются с прошлого года,-
увы, трудно верить
женскому сердцу!"
А дама снова в ответ -
"Еще безнадежней,
чем цифры писать
на текущей воде,
любить человека,
что не любит тебя!"
Эта дама и кавалер, что так состязались друг с другом в сравненьях неверности, были, верно, в тайной связи.
50
В давние времена кавалер при виде того, как один человек в саду перед домом хризантемы сажает, сказал:
"Посадить - посадишь,
но осени не будет,-
и не зацветут они.
Цветы и опадут, но корни,
они засохнут ли?" [58]
51
В давние времена жил кавалер. От одного человека ему прислали разукрашенные рисовые пирожки, и он в ответ:
"Кувшинки срывая
для меня, ты, о друг,
бродил по болоту.
Охотясь на поле, теперь
и я для тебя постарался" [59]
проговорил и послал фазана.
52
В давние времена кавалер встретился с дамой, с которой так трудно встретиться было, и в то время, когда еще говорили друг с другом они, запел петух.
"Что это значит,
что поешь ты, петух?
Ведь в сердце моем,
что не знает никто,
еще темная ночь..."
53
В давние времена кавалер даме, бывшей жестокой, сказать послал:
"Идти - я не иду к тебе...
И вот скитаюсь
по стезям сновидений...
На рукаве моем - что же:
роса ль с пространств небес?" [60]
54
В давние времена кавалер, не успев добиться той дамы, в которую был он влюблен:
"На вид ты уж больше
не любишь меня...
Но все ж каждый раз,
лишь слышу слова от тебя, -
верится им!"
55
В давние времена кавалер лежал - тосковал, вставал - тосковал и от чрезмерной тоски -
"Рукав мой - не шалаш
ведь из травы...
А все же -
стемнеет только лишь -
росы приютом станет".
56
В давние времена кавалер, любовь тайную имевший, жестокой даме:
"Отчаявшись в любви,-
себя гублю я сам!
"Из-за себя" - как червь,
живущий в водорослях, где и
жнет его рыбак".[61]